Когда Арику было года четыре, я договорилась с мамой мальчика, с которым он ходил в садик, поехать вместе на детскую площадку. Арик дружил с Эзрой, а мне была симпатична его мама, поэтому я решила, что всем будет хорошо. Дети поиграют, мы поболтаем...

Скажу пару слов про площадку – это важно. Её построили на деньги одной богатой семьи, у которой была дочь-инвалид. Вся площадка покрыта каким-то хитрым материалом, который достаточно твёрд, чтобы по нему ходить, бегать или на чём-нибудь кататься, но при этом достаточно мягог, чтобы ничего не разбить, если упадёшь. Рядом нет домов – с одной стороны дорога, с другой баскетбольное поле. К тому же это один из самых богатых и безопасных районов страны – тут отродясь не видели ни насильников, ни убийц, ни даже мелких воришек. Но площадка большая и слегка загибается, поэтому полностью не просматривается.

Я обычно прихожу туда с книжкой или лэптопом. Детки мои достаточно спортивные и ловкие, к маме не липнут (возможно, потому, что мама не липнет к ним) и бегают себе, лазают по всему, что лазабельно, гоняют на привезённых великах и самокатах и по деревьям карабкаются. А я сижу на солнышке (или в тени, если жарко) и отдыхаю, читаю, по телефону болтаю, да мало ли что.

Никому не надо объяснять, как ведут себя четырёхлетние дети. У них моторчик в одном месте. Как только мы с мамой Эзры заводили о чём-то интересный разговор или просто пристраивались на скамеечку, дети уносились на другой «снаряд», и мама Эзры бежала за ними. Она должна была не просто видеть сына, а стоять совсем рядом. Она постоянно его подстраховывала, когда он куда-то лез; она не спускала с него глаз ни на минуту. Когда я предложила оставить детей в покое и посидеть на лавочке, она ужаснулась.

- Ты знаешь, сколько вокруг педофилов?

- Во-первых, 95% педофилов гоняются за девочками. Но дело даже не в этом. Тут не было ни одного такого случая, насколько я знаю.

И тут она сказала такое, что заставило меня остановиться и поперхнуться посасываемым из трубочки лимонадом.

- Ты хочешь, чтобы твой ребёнок был первым? Ты готова взять на себя этот риск?

Готова ли я взять на себя этот риск? Готова ли я... В тот момент я не нашлась, что ответить, и продолжала покорно следовать за детьми по всей площадке.

Потом, уже сидя в машине, я поняла, что готова.

Понятно, что цифры я беру от балды, но, допустим, шанс, что с Эзрой что-то случиться – 0.01%. Какая-нибудь чудовищная, непредвиденная случайность. Своим пофигизмом я увеличиваю этот риск для Арика до... ну, скажем, 0.05%. И да, я понимаю, что случись что, не дай Бог, тьфу-тьфу-тьфу, все спишут это именно на те 0.04% разницы. Но я принимаю этот риск. И эту разницу в 0.04%. Потому что я могу быть только такой мамой, какой умею быть. Спокойной, расслабленной, не суетящейся и не волнующейся, что что-то случиться, если к этому нет явных предпосылок.

А соседи недовольны. Улица у нас тупиковая, вокруг стоят частные дома, и я всех в них знаю. Район, опять же, безопасный, да и не заезжает к нам никто – мы не соседствуем с большими улицами. Дети играют себе с другими ребятами на полукруге, которым улица заканчивается. Мои окна на этот полукруг не выходят, а самой туда бегать каждые пять минут меня ломает. Ну я и не бегаю. Там вокруг всё равно полно ТЕХ, других мам, которые все лучше, чем я, и детей из вида не выпускают.

Они всё время объясняют своим чадам, как надо вести себя с другими детьми.

- Поделись!

- Отдай!

- Будь вежлив!

А я хочу, чтобы мои дети спокойно играли себе, как мы играли когда-то, и чтобы их никто каждую секунду не разнимал и не воспитывал. Почему, говорят соседки, я позволяю детям играть без присмотра?

Вы думаете, их волнует безопасность моих мальчиков? Да нет – даже они понимают, что шансы невелики, ребятам уже 6 и 9, и ничего с ними, скорее всего, не случится. Просто вот кто-то начал Натана задирать, и он дал обидчику по морде. Я своего сына знаю, он не агрессор и первый не полезет. Парень старше его на пол-года и на голову выше. Но если его обидели, то он бежит плакать к маме, потому что другому не научен – вон она, мама, всегда на страже. Если что-то отнимут, мама вернёт. Если кто-то полез на дерево, мама, в ужасе, стащит вниз. Один раз Арику захотелось писать, и он пристроился за деревом. Пять лет ему было. Какой ужас! Ребёнок писает на улице! Где его мама? А в школе за ними каждую секунду смотрят учителя. Эдакое детство под постоянным надзором, от которого меня тошнит. И я отказываюсь играть в эти игры.

Пару раз меня пытались наставить на путь истинный. Я их вежливо послала и предложила позвонить в социальную службу. Никто никуда не позвонил – не идиоты же. Дети весёлые, здоровые, самостоятельные и, кстати, вежливые и совершенно не задиры. Чистые, накормленные, жизнью довольные, уроки сделаны, никто их не обижает. Как приедут соцработники, так и уедут, разве что лекцию прочтут. Меня оставили в покое. Но шепчутся, я знаю. Мама-кукушка, разрешает детям играть на улице аж два-три часа кряду без присмотра. А они – О УЖАС! – прыгают в лужи и по деревьям лазают. Иногда даже игрушками не делятся. Кошмар, кошмар.

Я когда-то уже писала о разговоре со своей няней о работающих мамах. Няня жила с нами пять лет, и я многому от неё научилась. Это была простая украинская женщина из деревни с золотым сердцем и платиновыми руками. Член семьи. Это она мне когда-то сказала, что я, работая, провожу больше времени со своими детьми, чем «неработающие» мамы в деревнях. Даже когда женщины не выходили на работу – в поле – у них была куча детей мал-мала-меньше, да огород, да хозяйство, да животные, да стирать-убирать-готовить вручную. Дети бегали себе по улицам лет с двух-трёх. Старшие следили за младшими. И несчастные случаи были, как же без этого – кто-то утонул, кто-то под лошадь попал, кто-то упал с дерева и головой о камень стукнулся. Но никто не говорил, что надо бы этой матери продать корову и кур, да закопать огород, и следить всё время за отпрысками, дабы они шагу в сторону не сделали – а то смотрите вон, у Петренко малец голову расшиб.

Когда и где в истории человечества женщины, за исключением крошечной верхушки общества, могли позволить себе сидеть дома и уделять всё вниманием двум-трём детям, ни на секунду не упуская их из виду? В Америке такое было в 50-е годы и долго не продержалось. Наши мамы все работали, а мы часто болтались во дворах. Процент несчастных случаев и страшных ошибок был примерно таким же. Потому что на 100% никто ни от чего не застрахован. Мальчиков спасают от армии, а они разбиваются в горах. С них не спускают глаз, а они страдают от несчастной любви и кидаются с балконов. Невозможно жить, трясясь по принципу если-бы-да-кабы. То есть для меня – невозможно. Я явно нетипичная мама, если посмотреть вокруг и почитать комментарии в моём же ЖЖ. К тому же я убеждённая фаталистка – чему быть, того не миновать.

Я к чему это всё. Есть женщины, которым не стоит рожать детей. Психопатки, наркоманки, садистки, Бог знает кто ещё. Всем остальным, если они, конечно, сами этого хотят, стоит. Мам нужно много хороших и разных. У кого-то невроз, кто-то не может обеспечить детей всем необходимым, а кто-то, вроде меня, не научился трястись и оглядываться и живёт по принципу «да что с ними будет, вон бугаи какие». И у большинства из нас растут нормальные, здоровые дети. Тоже разные. К сожалению, некоторых мам не покидают комплексы. Я не такая мама, я сякая, я не даю им всё, что нужно, я могла бы быть ещё лучше, ах простите меня, некудышнюю. А у меня стакан наполовину полон – вон сколько я даю своим мальчикам. А чего недодаю... того недодаю.